Заключительные рассказы истории Егора Велесова. Следует читать после рассказа Пустой год
Новенький
Я заканчивал третий класс. В двадцатых числах апреля, как это бывает к концу учебного года, все расслабились. Я тоже не был исключением, и вместо того, чтобы после школы идти и делать уроки, шатался по поселку. Знакомых у меня особо не было. Нет, конечно, за три года обучения у меня появились приятели, которым я мог позвонить узнать домашнее задание или поговорить на перемене. Но друзей не было. А может, я просто неправильно понимал смысл этого слова, не знаю.
Наш класс условно делился на три группы. Первую составляли борцы, пацаны, занимающиеся греко-римской борьбой. Их было шесть человек, они постоянно ходили вместе, орали матом и громко ржали. Нередко я замечал их с сигаретами, а иногда ходили слухи, что некоторые из них пробовали «кое-что посерьезнее».
Вторые были полной противоположностью борцов – тихие, спокойные, даже чересчур. Короче говоря, обычные ботаники из анекдотов. Они постоянно трясли руки на уроках, я даже думал, что некоторые могут вскочить на парту из-за желания ответить. Такие были любимцами учителей, и, конечно же, над ними всегда издевались борцы.
Третью группу составляли девчонки. Эту категорию я во внимание особо не принимал, они либо пищали, либо смеялись, либо обсуждали новые фильмы.
Я себя ни к какой к группе отнести не мог. Дед обучал меня приемам рукопашного боя и бокса, но советовал записаться на айкидо. Я лишь отмахивался – восточные единоборства меня не интересовали. Против греко-римской борьбы я ничего против не имел, но видя своих одноклассников и их часто нетрезвого тренера, ходить к нему желания не испытывал. Мат после каждого слова и тупую невнятную речь я плохо понимал, а разговоры о новых играх и боевиках поддержать не мог – компьютера у меня не было, а телевизор я смотрел редко.
От любителей угождать учителям меня просто тошнило. Они делали все, чтобы их заметили. А при виде борцов сразу пугались и начинали мямлить.
Ко второму классу я более-менее отошел после смерти родителей, но не настолько, чтобы влиться в «дружный коллектив» школы. Тем более, что директриса и завучи еще со времен моего сочинения в первом классе относились ко мне неблагосклонно.
Учеба давалась мне удивительно легко. Многие задачи я решал быстрее, чем отличники. На русском языке и литературе мне было просто скучно. Я не видел смысла в изучении ненужных мне правил и давно прочитанных произведений. За это на меня нередко жаловались. Правда, замечания в дневнике ничего не давали. Дед иногда мог прикрикнуть или поворчать, но не больше. Меня он отлично понимал, а математике учил сам, плюясь в сторону нашего школьного учебника.
В тот день я пришел в школу за пять минут до звонка. Обычно я появлялся в классе чуть ли не самым первым, но в этот раз мы с бабушкой вместе проспали, дед уже был на работе. И выйдя на улицу, я вспомнил, что забыл дома сменку, пришлось возвращаться.
Когда я вбежал в нашу раздевалку, то чуть не врезался в кого-то. Я затормозил и увидел прямо перед собой пацана моего возраста. У него были светлые волосы, карие глаза, кажется. Это я успел заметить в первую секунду. Во вторую он спохватился и отпрянул от меня. Я заметил, что на нем обычная рубашка, но ногах джинсы, а у нас была введена школьная форма.
- Новенький что ли? – спросил я.
- Да, - неуверенно ответил он.
- В наш класс? – я расстегнул куртку и направился к своему шкафчику.
- Не знаю… Я в четвертый А.
Я повесил куртку и поставил вниз уличные кроссовки, сменку я надел внизу у входа. Развернулся.
- У нас третий В.
Он кивнул и остался стоять. Я сообразил, что надо бы помочь человеку.
- Пошли, провожу, - я направился к лестнице.
Новенький последовал за мной. В нашей школе всего два этажа и два сектора. Чтобы попасть в первый (сектор со спортивным залом), нужно от входа идти прямо по лестнице, чтобы пройти во второй («мой» сектор – с актовым залом), надо сначала пройти по коридору, вдоль которого расположены раздевалки бассейна, а потом уж подняться по второй лестнице около столовой. Один четвертый класс, кажется, Г, располагался внизу, слева от главного входа, остальные – в первом секторе.
Мы дошли до вахты и свернули к лестнице. Прозвенел звонок. Я тихо вздохнул, учительница не любила, когда кто-то опаздывал на уроки. Замечания она не писала, да их я и не боялся, но наорать могла.
Новенький шел сзади, я не чувствовал в нем скованности. Да, он был немного растерян, но совсем немного. Даже не скажешь, что он в совершенно новой школе и волнуется из-за встречи с учителем и будущими одноклассниками. Я бы на его месте беспокоился…
- Вот, - я остановился. – Поднимись, а там или сразу налево, или просто по прямой. Я сам не знаю, спросишь у кого-нибудь.
- Ага, - он кивнул. – Спасибо.
- Да не за что, - я пожал плечами и зашагал в класс.
Дойдя до столовой, я вдруг подумал, что мне было с ним очень легко. Легко? Да мы вроде бы и не поговорили толком. Я остановился на лестнице, взялся за перила двумя руками и, оторвавшись от ступенек, повис.
- Эй! А ну-к марш на уроки!
Я чуть не сорвался вниз, но вовремя успел соскочить. Обернулся и увидел толстую повариху. Поварих я не любил, готовили они, надо сказать, не очень, а ворчали сильно, когда кто-то не доедал. Спорить я не стал и бросился в класс. Повариха еще постояла, подумала о чем-то, махнула рукой и ушла в столовую.
- Велесов! Для начала следовало постучать.
- Извините, дверь была открыта…
Я не ожидал от себя такого. Честно, не ожидал. Нет, я ничуть не боялся учителей, завучей и даже директора, но никогда с ними не спорил. Просто не было повода. Поэтому Нине Витальевне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что это я ей сейчас ответил.
Я ждал, что она сейчас скажет, что надо было поздороваться, потом то, что она расскажет все моим старикам. Так было всегда с теми, кто опаздывал хотя бы на две минуты, однако учительница кивнула и спокойно ответила:
- Быстрей проходи и садись. Сегодня новая тема.
Я удивленно взглянул на нее и пошел к своей парте.
После школы большинство пацанов с параллели, побросав рюкзаки, убежали играть на небольшое футбольное поле, которое в прошлом году сделали рядом со школой. Я тоже иногда ходил с ними, но сейчас мне почему-то ничего не хотелось делать. Я готов был прийти домой и, не раздеваясь, упасть на диван.
На школьной калитке раскачивались с лихими криками два первоклассника, я подождал, пока они «откатятся» назад, и проскочил в проем.
-Эй! – я обернулся и увидел того новичка, которому помог утром.
Он улыбался, но в улыбке этой я не заметил ни единого намека на стеснение или робость. Он улыбался не широко, но приветливо. Я подождал пока новенький подойдет ко мне.
- Я неделю назад приехал и не очень освоился… Можешь мне помочь дом найти?
Нет, конечно, про класс я все понял, помог. Но в проводники я не нанимался.
- Давай, - это вылетело как-то само, легко, я дал мозгу сигнал «стоп», но было поздно.
- Мне на Молодежную два.
Это было не так уж далеко. Перейти – дорогу, там два дома, за ними – спорткомплекс, а уж за ним – три новостройки, во второй и жил новичок.
- Пошли, - я поправил лямки рюкзака.
До дороги мы шли молча, я на нового знакомого не смотрел, а глядел вперед. Вот так запросто заводить приятелей я не умел.
- Тебя как зовут?
- Егор, - ответил я, и помедлив, спросил тоже. – А тебя?
- Миша, - он протянул мне руку.
Я пожал ее и посмотрел новенькому в лицо. Он смотрел слегка прищурившись и по-доброму. Я никогда не видел, чтобы мои сверстники так могли смотреть, такой взгляд был у моих родителей, у бабушки с дедом...
- Ты из какого города?
- Из Тюмени, - машины проехали, и мы перешли дорогу. – У меня родители археологи.
- Интересно, наверное, им работать, - сказал я искренне.
Во втором классе дед подарил мне набор, в котором нужно было с помощью пластмассовых археологических инструментов найти и откопать в куске глины кости динозавра, а потом собрать его. Он до сих пор стоит у меня на полке.
- Интересно, - подтвердил Миша. – Мне история очень нравится. Ты читать любишь?
- Люблю, - ответил я.
Читать я и вправду любил. Книги во многом заменяли мне друзей и наставников.
-Про Древнюю Русь читал что-нибудь?
Я отрицательно покачал головой.
- Знаешь! У славян были раньше свои Боги. И их много было. Одни были главнее, а другие – поменьше. Ну, они все были Боги, но просто делали разное…
Я внимательно слушал его, рассказывал Миша с увлечением и очень интересно.
- Один отвечал за ветер, другой – за скот, третий – за урожай. И каждому приносили разные жертвы.
- Жертвы? Людей сжигали? – я покосился на новенького.
- Нет! – отозвался он. – Точнее, да. Людей тоже приносили в жертву, но только преступников и тех, кто сам этого хотел.
- А зачем этого хотеть? – не понял я.
- Я сам много не знаю, - ответил Миша. – Но это считалось… ну, короче, это была большая честь, это ж обряд. Так вот, а самого главного Бога звали Род.
- Почему Род?
- А потому что – РОДина, приРОДа, РОДня… Понимаешь? – он посмотрел на меня. – Как бы РОД составлял весь мир, а весь мира составлял РОДа.
- Я запутался, - признался я.
- Ну, смотри: вот цветы, - он показал мне на одуванчики, я кивнул в ответ. – Вот трава, вот небо – и все это РОД. Люди – тоже. Все его составляют. А он составляет всех.
Миша смолк после долгой речи, но тут же сказал снова, но уже более спокойно:
- Хочешь книжку вместе почитаем? Я сам там многое не понимаю, но она очень интересная! Мне папа дал.
- Давай! – я опять отозвался быстрей, чем сообразил, что ответил.
Мы дошли до его дома.
- Ну, дальше я сам, - мы остановились. – Завтра после школы можем сразу ко мне.
- Завтра суббота, - напомнил я. – А у нас пятидневка.
- Точно, - Миша хлопнул себя по лбу. – Тогда, как сможешь, приходи. Последний подъезд, девятый этаж, квартира тридцать шесть.
- Хорошо, - ответил я, думая, что весь день буду размышлять, о том, как же я пойду. Я – человек, который разговаривает открыто только с дедом и бабушкой. Или… уже не только?
-Пока, - он протянул мне ладонь.
- Пока, - я пожал ее и улыбнулся.
Миша улыбнулся в ответ, развернулся и скрылся во дворе. А я так и стоял на месте. До меня начало доходить, что у меня, кажется, появился друг.
Тетрадь кончилась. В смысле, листов в ней больше не осталось. Автор закончил писать на обложке. Как я понял, страницы из тетради вырывались неоднократно. Я отложил ее в сторону и поднялся. Пора было выйти на улицу. Натянув свои штаны и футболку, я прошел через гостиную, пролетел по ступенькам и оказался снаружи.
Меня не поймет человек, который не был в деревне. Колодец, два дома напротив. Кругом трава да земля. Свежий запах всего этого. И так тихо, спокойно…
Я прикрыл глаза. И тут же услышал неторопливые шаги. Развернулся. Дядя Вася с тетей Зиной возвращались с полными корзинами грибов. Он, увидев меня, улыбнулся и крикнул:
-Чегой, Гришка? Уезжаешь уже? Я там Костьку-то к тебе отправил!
Я улыбнулся в ответ и зажмурился опять. Вдохнул полной грудью воздух деревни, открыл глаза и тоже крикнул:
-Не, дядь Вась! Я еще на недельку останусь!
ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ
Михины рассказы и театралка
Я никогда долго не находился в шумных местах вроде клубов и кафешек, да и в больших компаниях бывал нечасто. И чувствовал я себя на день рождении Кати немного неуютно. За столом еще посидел для приличия. Но вот когда все перешли в зал, вырубили свет и, включив музыку на полную громкость, принялись танцевать, я сел на диван, а когда на меня перестали обращать внимания, тихо ушел в Катину комнату.
За окном было уже темно. Я сел на кровать, вздохнул. Внезапно дверь отворилась.
- Тут-тук, - вошла Алена. - Ты чего такой убитый?
- Голова болит, - я отвернулся.
Она подошла, пододвинула стул и села напротив меня.
- Расскажи о себе, Егор...
- Что? - я посмотрел на нее отстраненно.
- Расскажи о себе. Мы на театралке все друг друга хорошо знаем. А о тебе ничего. Кто твои родители, чем занимаешься и вообще…
- Зачем тебе?
- Просто интересно. И ты наш друг.
- Хорошо... У меня нет родителей.
- Извини… - начала было Алена, но я жестом остановил ее.
- В тот вечер они отвели меня к бабушке, а сами уехали в городской театр. Не возвращались они долго. У меня дома был несобранный портфель и несделанные уроки. Я долго не мог заснуть. Слышал, как бабушка молится и опять набирает… А утром я узнал, что родители так и не доехали до города, - я на секунду смолк, но лишь на секунду. - КамАЗ вылетел на встречку, отец ушел вправо, а там BMW, он попробовал еще что-то сделать, но получилось только хуже. С одной стороны КамАЗ, с другой - бэха … Мне не показали тел. Сразу два гроба.
Алена долго не могла найти слов.
-Ты так просто об этом говоришь, - она произнесла это очень тихо.
-Я не верю в смерть. Ее нет. Есть душа, которая окутывает тело. Со временем тело умирает, а душа переходит в следующее. Вот и все.
- Ты странный.
- Бывает, - я хмыкнул. - За год у меня не появилось друзей среди одноклассников, а после я замкнулся совсем. Практически не слушал учительницу и ни с кем не общался. Пока не появился он.
- Кто? - Алена слушала очень внимательно.
- Миха, - я улыбнулся и посмотрел в окно. - Он потерялся в школе, новенький был, а я ему помог. С этого все и началось. После школы мы долго бродили по поселку. Его родители были археологами, и он приехал сюда к двадцатилетней сестре. С ним было очень интересно... Он открыл мне мир, можно так сказать, - я замолчал.
- А дальше? - спросила Алена после недолгой паузы.
- Дальше? Дальше все было хорошо. Я стал хорошо учиться. С одноклассниками мы общались, но мало. Они были от нас слишком далеки.
- И это все? - она внимательно посмотрела на меня. - Егор, извини, но ты не похож на человека, которого все в жизни устраивает.
- А есть люди, которых все устраивает? - я усмехнулся. – Мне, правда, больше нечего сказать.
- Егор, - я посмотрел на нее, наши глаза встретились, я тут же отвел взгляд, опустил голову.
- Хорошо. Но это будет долго.
***
Мне пятнадцать… Ха. А десять лет назад я так мечтал стать взрослым, высоким, сильным...
Я сидел один на качели. Лето, тепло, а двор пуст. Даже на поле никто мяч не гоняет. Я не очень понимал, что могут делать в такую погоду подростки дома. «Ты из другого поколения», - так месяц назад мне сказала десятилетняя девчонка в лагере, где я работал вожатым. Да уж, в десять лет я наскоро делал уроки и убегал на речку или в лес с Михой. Мы делали шалаши, разжигали костер и пели песни, при полном отсутствии слуха и голоса у обоих.
Я зевнул, достал плеер, вставил в уши наушники. С недавних пор я прям-таки "подсел" на бардовские песни. Высоцкий, Митяев - это понятно, их я слушал и раньше. Но пару месяцев назад Миха открыл для меня Олега Медведева. Песни его были немного странными, загадочными, но в то же время интересными и печальными. А что до смысла... Для каждого он был свой.
«В дебрях этих тусовок даже воздух стал ядовит.
Прилизанный демократ и бритый налысо кришнаит,
Слякоть выбравших пепси, банкиры и хиппи в дурман-траве,
Поп, кадящий иприт, всепожирающая попсня
И сытые хряки на BMW.
И то, что ты стоишь в стороне - это уже хорошо -
Жить по полной луне...»
Во двор вошла вся излучающая крутизну и опасность компания. Трое парней. Двое чуть постарше меня, а один класса из шестого. Но именно у последнего карманы спортивных штанов были вывернуты, а на шее висели большие синие наушники, из которых доносился какой-то лязг, скрежет и визгливые выкрики на английском. Направлялись они явно ко мне.
«Интересно» - я и не подумал вставать с качелей, даже не напрягся особо.
«Вот только диск ты крутишь без толку,
Трубку брось и прочь, черт возьми.
Браво, парень - ты становишься волком,
Браво, парень - ты не спишь под дверьми!»
- Здорово, братан, - вперед вышел самый высокий.
Я поднял голову, будто только заметил парней и промолчал, лишь вытащил наушники и засунул их в рукава толстовки на плечах.
- Клыкова знаешь?
- Ну.
- Ну, ты, типа, скажи ему, что офигел он, - это уже малой. - Еще писать такое будет, мы к нему сами придем.
Ух-ты какой крутой! Я предпочел опять отмолчаться.
«Ты вернешься за полночь, когда все дрыхнут в чумной стране,
Дело пахнет осиной - вервольф, ты должен остаться извне.
Последний твой серый брат собрал манатки и был таков,
Здесь никто не вспомнит тебя, никто не узнает тебя в лицо
До броска и молнии твоих зрачков»
- Че, немой что ли?! – еще один из старших подскочил ко мне и попытался сорвать с качели.
Я, не поднимая рук, немного подвинулся влево и помог смельчаку нырнуть в землю головой. С остальными сидя было уже не разобраться. Я вскочил. Малой совсем обалдел и с открытым ртом смотрел на упавшего товарища. Высокий медлить не стал и, бросившись, попытался разбить мне нос. Я ушел в сторону, сделал ему болевой на руку, и, не став строить из себя Рэмбо, просто бросил его через бедро.
«И то, что ты остался извне - это уже хорошо -
Жить по полной луне...
А все, что было, брось на дальнюю полку,
Сдай в спецхран на тысячу лет.
Браво, парень - ты становишься волком,
Браво, парень - ты выходишь на след!»
Первый пришел в себя и, покачиваясь, пошел ко мне. Я встретил его ударом в челюсть. Кашляя и матерясь, парень свалился на песок.
- Кто послал? - я обернулся к малому.
- Н-не знаю, - он попятился. - Мужик какой-то на джипе, тыщу дал.
- Ясно, - я развернулся и пошел прочь.
Миха писал всегда. Раньше это были просто записи, мысли. Но потом у него стали получатся стихи, неплохие статьи, которые публиковали в местной газете.
Тот разговор, который случился в начале этого года, я запомнил хорошо. Дело было у меня на даче. Мы помогли бабушке порубить дрова, а затем Миха дал мне четыре толстенные тетради.
- Это что? - я удивленно взглянул на него.
- Да так, рассказов накатал немного...
- НЕМНОГО? - я вновь обратил внимание на толщину тетрадок.
- Да просто нашло что-то. Проверишь?
- Бывает, проверю - хмыкнул я и взял тетради.
Недели на проверку мне хватило. Я вернул Михе его сочинения и поинтересовался, что он собирается делать с ними дальше. Услышав ответ о издании сборника, я усомнился, что какое-то издательство согласиться взять такое в печать. Написано было про все - про самого моего друга, про семьи, про власть, про страну, и написано прямо и просто. Взяли. Еще как. Миха два раза выступал на каких-то конференция, да еще и в школе заставили отчитаться. Доотчитывался.
***
Миха открыл сразу, будто знал, что я приду.
- Привет, проходи.
Я вошел, разулся.
- Привет, Егор, - улыбнулась с кухни Таня.
Я кивнул и прошел в Мишину комнату. Друг, слегка удивленный, последовал за мной. Как только он вошел, я закрыл в дверь и сел в кресло.
- Гор, что случилось?
- Тобой кто-то интересуется, - я посмотрел ему в глаза.
- В смысле?
- Кто-то сверху.
- Ну, и хорошо, - пожал плечами друг. - Пусть знают, что народ о реальности думает.
- Мих, они СЕРЬЕЗНО интересуются. Шпану какую-то "попросили" со мной поговорить. Думаю, следующая посылка дойдет точно по адресу.
- Я не боюсь, - Миха ответил холодно, но лицо его помрачнело.
- Я знаю. Ты когда уезжаешь?
- Через девять дней.
- Я за Таньку беспокоюсь.
- Да брось, Гор! Не будут же они квартиру жечь. Не девяностые.
Я вздохнул, поднялся.
- Ладно, Мих, я пойду, тренировка скоро.
- Спасибо, Гор, - он пожал мне руку.
- Да ладно.
Мой единственный друг, с которым у меня были связаны практически все идеи и интересные воспоминания, уезжал к своим родителям-археологам. Наконец, они полностью покончили с экспедициями, их определили преподавателями в Тюменский университет. Я не могу сказать, как к этому относился. Я просто не мог представить, что вот этого вечно веселого и растрепанного Михи не будет рядом. Никто не будет читать мне целыми днями свои сочинения, чтобы я поправил, где надо. Никто не будет мне надоедать бесконечными идеями, основанными на национализме и язычестве. Черт... Как будто эти сочинения и идеи - это все, что значит для меня слово друг. Но не люблю я громкие фразы, да и говорить красиво не особо умею.
***
Сидеть на коленях долгое время ровно и неподвижно нелегко. Я ничем не показывал, что мне неудобно.
- Ваш противник посягает на Небо, когда заносит руку для удара, - тренер поднял правую руку, - потом он нападает на Землю, когда собирается вас ударить. Но силенок маловато. Вы же в почтении возносите ладонь к небесам и отбиваете его руку, - он остановился и посмотрел на нас, - именно отбиваете, а не хватаете. – Затем перемещаетесь вбок и ведете руку противника вниз.
Я внимательно следил за каждым движением, уже привык к тому, что тренер закончит объяснять и повторять сто раз не будет, сразу скажет делать самим.
- В землю он войти не может, поэтому низ – его слабое место. Но и летать он не умеет, и опустив, вы поворачиваетесь, вскидываете его руку, которая уже зажата вашими обеими руками и, немного согнув колени, опускаете противника на землю, - тренер выпрямился. – Так, Тимур, иди сюда.
Он продемонстрировал все то, о чем говорил, на Тимуре.
- Кирицу! Встали!
Все вскочили.
- Ну, давай, - подошел ко мне Вадим.
Мы встали в стойку.
Я вспомнил, как год назад записался на айкидо. Мой дед, умерший от инсульта три года назад, всегда советовал мне заняться именно этим боевым искусством. Я всегда благосклонно относился к самбо и к русскому рукопашному бою, но, как мне рассказывали, наши самбисты больше ходили в качалку, нежели практиковали приемы, а рукопашки у нас в городе не было.
В прошлом году мы с Михой сидели на остановке и ждали последний автобус, который, в отличие от остальных (обычные ездили с интервалом тридцать минут), выезжал через полтора часа после предпоследнего. Я заметил среди кучи объявлений одно небольшое, без всяких картинок, с простым текстом: "Школа Айкидо начинает набор парней и девушек 12-16 лет". Мне вспомнился дед, и я уже знал, что мне надо делать.
***
- Так, ключи я тебе отдал? - Миха поставил сумку на асфальт.
- Да, все у меня.
Стоим и молчим. Поезд уже полон, снаружи все больше только провожающих. Я отвел глаза и посмотрел на поднимающееся над городом солнце. Я не умею плакать, да и что такого? Ну, уезжает он... Навсегда ли - еще не известно. Хотя почти точно, что навсегда.
- Ты до Тюмени? - спросил я хрипло, хотя прекрасно знал ответ.
- Не, до Свердловска, - ответил Миха, глядя на меня. - Они сейчас там в гостях.
Я кивнул.
- К Тане заходи иногда, у нее с парнем че-то не ладится, да и с Машкой поможешь. Или у тебя там с Мариной все серьезно?
- Да какой там! - я махнул рукой.
- Ладно, братан, - он обнял меня. - Пока.
- Давай, брат, - я улыбнулся. - Пока.
Он взял сумку, улыбнулся в ответ. Мы пожали друг другу предплечье. Миха кивнул и взобрался в вагон. Поезд тронулся спустя две минуты. Друг не показывался в окне. Я вспомнил, что его место было не со стороны платформы, а с противоположной. Но тут в одном из окон вагона появилась знакомая, уже растрепанная, рожа. Я поднял правую руку, Миха поднял в ответ. Я стоял так, пока поезд, ухая, не скрылся из виду.
***
- Что за Марина? - Алена первой нарушила недолгое молчание.
- Да так, Миха нас на празднике славянском познакомил, - я ответил с неохотой.
- Вы встречались?
- Нет, Ален, - я вздохнул.
***
Я уже час сидел на лавочке около подъезда. В наушниках пел Цой:
«Песен еще ненаписанных, сколько?
Скажи, кукушка, пропой.
В городе мне жить или на выселках,
Камнем лежать или гореть звездой?»
Она вышла из арки и легкой походкой пошла через двор. Прошел уже год, как мы познакомились, а я так и не смог избавиться от волнения перед каждой новой встречей.
«Солнце моё - взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох - дай огня.
Вот так...»
Она уже подошла к подъезду, но не заметила меня. Я поднялся со скамейки и спустился по ступенькам. Девушка остановилась. Мы стояли друг напротив друга и просто смотрели. Она приблизилась первой.
- Привет, - я невесело улыбнулся.
- Гор, зачем пришел?
- Почему нет?
Опустила глаза, молчит.
- Весь этот год нам было хорошо вместе.
- Если бы ты предложил сразу, мы бы и встречались весь год.
- Почему сейчас – нет?
- Гор, - она подняла голову. – Мы слишком разные.
«Кто пойдет по следу одинокому?
Сильные да смелые головы сложили в поле в бою.
Мало кто остался в светлой памяти,
В трезвом уме да с твердой рукой в строю»
- Ты же сам говорил, что не любишь дискотеки и клубы, у тебя почти нет друзей, большие компании тебе противны. Ты не пьешь даже на новый год… Тебе не нравится современная музыка, фильмы. Мы из разных миров, понимаешь? – Она даже попыталась улыбнуться. – Ты очень хороший. Может, ты и живешь правильно, но я так не хочу. Мне пятнадцать, и я хочу радоваться жизни!
- Хорошо.
- Давай будем общаться как раньше? - она толкнула меня.
- Ладно, - я вставил второй наушник. – Пока.
- Пока, ты не обиделся?
- Нет.
«Где же ты теперь, воля вольная?
С кем же ты сейчас ласковый рассвет встречаешь? Ответь.
Хорошо с тобой, да плохо без тебя,
Голову да плечи терпеливые под плеть»
***
Тот день я тоже запомнил хорошо. Обычно я пропадал на даче, но тогда просидел до вечера дома и решил пройтись. Я просто шел. Я чувствовал, что за мной наблюдают. Можно было свернуть, можно было грамотно уйти. Но я тупо шел вперед. Шел и ничего не чувствовал. Ничего. Я просто слушал музыку.
"Белый снег, серый лед
На растрескавшейся земле
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле"
Они стали окружать. Медленно, думая, наверное, что действуют незаметно. Смешно.
"А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет
А над городом желтый дым
Городу две тысячи лет
Прожитых под светом звезды по имени Солнце"
Арка, последний фонарь, вот и темнота - и никого нет. Идеально. Они уже не скрывались. Трое спереди. Двое слева, двое справа. Сзади еще четверо.
"И две тысячи лет война -
Война без особых причин
Война - дело молодых
Лекарство против морщин"
Один спереди достал пистолет. Первый выстрел. Через секунду пистолет валяется далеко в траве. Еще через две - его владелец корчится на асфальте. Одного напавшего сзади я перебросил через спину, чем преградил путь двоим спереди.
"Красная-красная кровь
Через час уже просто земля
Через два на ней цветы и трава
Через три она снова жива
И согрета лучами звезды по имени Солнце"
Отбил удар слева, но дальше не смог. Я ходил на айкидо год с небольшим и такого высокого уровня для боя с одиннадцатью противниками не достиг. Слишком медленные движения. Сначала разбили нос. Еще один валяется. Удар ногой, кто-то вскрикнул. Ничего не видно. Меня ударили в левый глаз, пах я защитить сумел, но от посыпавшегося града ударов не удержался и упал. Звон. Цепью по голове. Кровь, много крови на асфальте. Быстрые шаги, перерастающие в бег. Темно. Почему так темно? Уже не больно.
"Он не помнит слова "Да" и слова "Нет"
Он не помнит ни чинов, ни имен
И способен дотянуться до звезд
Не считая, что это сон
И упасть опаленным звездой по имени Солнце"
***
- Знаешь, как это жалко смотрелось? - я сглотнул. - Все лицо в крови, встаю, держась за живот и харкая...
- Черт... - выдавила Алена.
- Я еле дошел до дома и залез в ванную. Из дома не выходил неделю.
- Это были те же самые?
- Не знаю, Ален. Покруче первых. Может, друзья, а может, кому-то "сверху" мое поведение не по нраву пришлось.
- А что было дальше?
Я вздохнул и заговорил опять.
***
Когда передвижение перестало доставлять боль, я решил проведать Таню. На всякий случай взял пневмат. Да, если использую, пусть и в качестве самообороны, все равно в полиции виновен буду я. Но лучше уж так, чем быть побежденным.
Уже выйдя из лифта на девятом этаже, я услышал крики. Остановился, достал пистолет и подошел к двери.
- Я тебе работу нашел! - мужской голос.
- У меня же Маша... - это Таня, плачет.
- Ты... задолбала меня уже!
- Борь, пожалуйста...
И тут я распахнул дверь. Таня стояла прижавшись к стене, тушь была размазана, все лицо в слезах. Над ней навис парень в обтягивающих порванных джинсах и синей парке.
Я направил на него пистолет:
- Пшёл вон.
- Пацан, ты чего? - он попятился.
- Пшёл вон.
- Х-хорошо, - он схватил свои коричневые мокасины и выскочил в подъезд в носках.
Я закрыл дверь. Таня зарыдала и, не глядя на меня, ушла на кухню. Из спальни послышались крики.
- Тань! - я наклонил голову набок. - Тань, Машка плачет.
Девушка покачала головой, не переставая рыдать. Я пошел в спальню.
- А кто это у нас тут шумит? - девчушка уставилась на меня. - Ай-яй-яй, - я взял ее на руки и начал покачивать.
Как бы крепко ни спали мы,
Нам подниматься первыми —
Лишь только рассвет забрезжит
В серой весенней дали...
Это неправда, что маленьких
Смерть настигает реже:
Ведь пулемёты режут
Часто у самой земли.
Маша положила голову ко мне на плечо и начала зевать.
Есть про нас песни разные —
Сложенные с любовью,
Есть грустные и бодрящие,
Звонкие, как труба,
Только нигде не сказано,
Как это всё-таки больно —
Пулю глотнув горячую,
Падать на барабан.
Я посмотрел на девочку. Она спала, посасывая палец. Я положил Машу в кроватку.
Таня сидела на кухне и смотрела в сторону.
- Чьи стихи?
- Крапивина, - я сел рядом.
Она опять стала всхлипывать.
- Тань, - я обнял ее. - Все будет хорошо. Ты мне веришь?
Она кивнула.
- Ну, вот и все.
***
- Ну, вот и все, - сказал я Алене.
- Все?
- Ну, почти.
***
Я шел домой со смешанными чувствами. Мне хотелось кричать от боли и забиться в угол кровати, но в то же время хотелось бегать по улице, хохотать и мчаться на велике по дороге на встречу ветру. Голова совсем не хотела думать, и сказать - раскалывалась, означало не сказать ничего.
Я поднялся по ступенькам, зевая, пробежался по объявлениям на доске, хотел уже было войти в подъезд, но остановился. Опять. Такой же простой текст.
"Театральная студия «Фантазия» объявляет набор! Все-все, от семи до семнадцати - милости просим!" Я хмыкнул и, немного помедлив, записал номер.
***
«Спектр» был центром различных кружков. Когда-то мы с Михой ходили туда на туризм, но продолжались занятия недолго из-за ухода преподавателя на пенсию. Театральная студия «Фантазия» тоже располагалась здесь.
Я постоял перед входом, глубоко вздохнул и потянул дверь на себя. Слева - три стула, справа - гардероб и вахта.
- Здрасьте, - выдавил я неуверенно.
- Здравствуйте, молодой человек, - женщина лет пятидесяти посмотрела на меня поверх очков. - Вы к кому?
Дверь хлопнула. Я обернулся. Вошла девушка примерно моего возраста.
- Здравствуйте, - кивнула она вахтерше.
- Здравствуй, Лиза, - улыбнулась женщина и что-то записала в толстом зеленом журнале. - Рано ты сегодня что-то.
- Дома делать нечего, - девушка бросила свой рюкзак в гардероб.
- Я на театральную студию записаться, - я решился подать голос.
- К нам что ли? - девушка обернулась. – Ой, класс! Пошли!
- Стойте! - вахтерша посмотрела на меня. - Звать тебя как?
- Егор. Егор Велесов.
Женщина кивнула и опять что-то записала в журнале.
- Всё, пошли! - поторопила меня девушка.
Я подошел к ней.
- Я - Лиза! - она отворила дверь в кабинет.
За компьютером сидела, как я понял, руководительница. Она была в джинсах и черной водолазке. Прическа короткая, но ей она была к лицу. За обычным столом сидели еще две девушки и пили чай.
- Татьяна Сергеевна! - крикнула Лиза.
- Ой! - женщина повернулась к нам. - Напугала ты меня, Лиза. Так, - она посмотрела на меня. - А ты Егор?
- Ага.
- Катя, - протянула мне руку девушка, которая сидела ко мне ближе.
- Егор, - я пожал руку.
- А это Алена! - представила Лиза вторую девушку.
- Я и сама могла бы сказать, - Алена с наигранной злостью посмотрела на Лизу.
- Иногда она строит из себя социопата.
- Бе! - Алена показала язык.
Я улыбнулся. Сзади раздался стук. Дверь вновь открылась. Я обернулся и застыл. Вошедший парень посмотрел на Татьяну Сергеевну, потом перевел взгляд на меня и остановился тоже.
- Саша?
- Егор? Это ты?
Передо мной стоял Сашка Ветров. Тот, с которым мы раньше жили в соседних подъездах. Тот, который упрашивал моих родителей оставить меня во дворе, когда я не хотел ехать с ними в город. Тот, у которого мы таскали печенье, залезая в квартиру через подъездную крышу. Тот, который носился за нами со шваброй. Тот, который был в моем детстве.
- А ты чего тут делаешь? - спросил он, когда мы оба слегка пришли в себя.
- Да так, - я пожал плечами. - А ты?
- Да... - он поднял брови. - Да так...
Я сел на стул под общий хохот. Не понимая причины смеха девушек и даже Татьяны Сергеевны, я посмотрел на Сашу.
- Чаю хочешь? - спросил он.
- Можно, - ответил я.
- Ты привыкай, у нас тут все заядлые чаевники.
- Ага, - я улыбнулся.
***
Мы молчали. Я смотрел в окно. Алена смотрела на меня. Может, ждала продолжения, может, обдумывала мой рассказ.
- Ну, вот все опять встало на свои места. Вы меня тоже вытянули. Как и Миха.
- Да, - задумчиво сказала девушка. - Знаешь, что?
- Что?
- Пойдем чай пить, Гор, все уже сели.
- Пойдем, - я улыбнулся и слез с дивана.
Алена улыбнулась тоже, и мы, выйдя из комнаты, направились на кухню, где уже звучал громкий и дружный смех. А через пару секунд, смеющихся стало на два человека больше.ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Ночь. Справа доносился двойной храп, сверху – мирное посапывание. Я ехал в фирменном плацкарте. От обычного он отличался наличием кондиционера в вагоне, биотуалета и розеток под столами. Первые два удобства меня ничем особо не обрадовали, а вот розетка была кстати. Я путешествовал налегке, но отказаться от чтения для меня было равносильно отказу от еды и питья, поэтому в моем туристическом рюкзаке на дне лежала электронная книжка с зарядным устройством. Но сейчас, правда, я ей не пользовался. Сел в поезд я в Москве на Казанском вокзале, и пассажиров, естественно, было много. Я опять наблюдал. Мое путешествие длилось всего две недели. Несмотря на это, я стал очень наблюдательным. И мне это нравилось. Я смотрел на движения людей, эмоции, слушал их разговоры, старался понять каждого. Меня словно не было рядом с ними. Но чаще всего люди замечали меня и затевали беседу. Раньше на этом месте мой интерес пропадал. Я вяло что-то отвечал, бормотал себе под нос и замолкал. Но я вошел во вкус. Как вампир жаждет испить крови, как нетерпеливый ученый спешит отыскать доказательства своей теории, точно так же мне нужны были люди с их разговорами. Я слушал каждого, кто говорил со мною, а их за эти две недели было немало. И весь первый день я наблюдал и разговаривал, разговаривал и наблюдал.
Напротив меня на нижней койке ехала бабушка с внуком. Его звали Арсением, ее – Александрой Федоровной. Старушка не произвела на меня особого впечатления. Часто нам приходится видеть бабушек, сидящих на лавочках, вечно ворчащих и ругающих молодежь. Эта была явно не из таких. Но и не было в ее глазах живой доброты, которую тоже можно нередко встретить у людей ее возраста. Она не суетилась оживленно, но и не задумывалась подолгу, грустно смотря в окно. Может, у нее что-то произошло, может. она просто устала. Но мой интерес к старушке пропал быстро. Другое дело – внук. Он был очень оживленным парнишкой. Все время бегал по вагону, веселя пассажиров, но при этом не попрошайничал. Ближе к полудню они с бабушкой пообедали и легли спать. Старушка задремала, а Арсений довольно быстро поднялся, взглянул на меня, достал карандаши с альбомом и принялся рисовать. Я, попивая чай, поинтересовался, что он хочет изобразить. Мальчишка попросил меня подождать и примерно минут через десять-пятнадцать показал рисунок. Рисовать он, надо сказать, для своих лет умел очень даже неплохо. На альбомном листе были изображены мальчик и девочка. У него был меч, а у нее – лук. Одежду Арсений изобразил так, что я не смог понять, в чем именно были ребята. Когда я поинтересовался, кто это, мальчишка склонился над столом и шепнул: «Это дядя Боря и тетя Света». Я удивился, мол, какие же это дядя и тетя, если это парень и девушка. На что Арсений ответил мне: «Мне Юра рассказал, что его папа с мамой были лесными рыцарями. Но это давно было. Очень. Дядя Боря и тетя Света тогда маленькие были, а Юры не было». Из чего я заключил, что Юра – сын дяди Бори и тети Светы. Видимо, в их семье было что-то вроде придуманной ими тремя сказки про каких-то лесных рыцарей. Я попытался расспросить Арсения поподробнее, но кроме как «они сражались в лесу с черными завоевателями», он ничего мне больше сказать не смог. А потом отложил карандаши и улегся вместе с бабушкой. Вечером они встали лишь на полчаса, выпить чаю да зубы почистить, а потом легли снова.
Над ними ехал молодой парень. Был он очень худой, но крепкий. Он ни с кем разговаривать не стал, лишь поздоровался с соседями и спал с самого отправления. Я решил, что это человек рабочего класса.
Надо мной ехала невысокая полненькая девушка. Сначала она сидела на моей койке и пила чай, потом они поговорили с бабушкой. Вдвоем поругали политиков, мигрантов и вообще всех нечестных людей. Чуть успокоившись, девушка забралась на свое место и очень долго с кем-то болтала по телефону. Я искренне пожалел собеседника, хотя, вероятнее всего, это была подружка-собеседница, потому что девушка тараторила без умолку и почти никогда не дожидалась ответа на поставленный ею же вопрос. Ближе к вечеру она, наконец, умолкла, достала ноутбук и включила фильм. По звукам и обрывкам диалогов я понял, что смотрит она очередную мыльную драму о безответной любви. Около десяти часов вечера ноутбук у нее разрядился. Девушка попробовала подсоединить провод к розетке, длины не хватило. Она повздыхала и решила тоже лечь спать.
Боковые места заняли мать и дочь. Мне показалось, что они башкирки. Девочке было лет двенадцать. Они с матерью весь день о чем-то весело говорили, что-то обсуждали. Пару раз, видимо, в минуты спора, девочка смешно надувала губы и слегка хмурилась. Женщина смеялась, дочка подолгу так тоже не сидела и почти сразу же присоединялась к матери. Когда я смотрел на них, мне было и радостно, и грустно. Радостно, просто потому, что есть дочь и мать, и им хорошо вместе. Грустно, потому, что вот за такое их беззаботное веселье придется драться. Драться насмерть. Драться с этим насквозь прогнившим миром. Они улеглись еще до темноты. Дочка поцеловала мать и залезла наверх. Заснула она почти сразу. Женщина, улыбаясь, еще долго смотрела в окно. Постепенно ее глаза сами закрылись, но улыбка еще некоторое время не сползала с лица.
Все спали. А я лежал и думал. Вот есть Совега. В ней живут разные замечательные люди. Люди с большой буквы. У каждого там свое дело, свое предназначение. И жизнь там словно замедляет свой бег, все идет тихо, спокойно, неторопливо. И каждый рад тому, что он делает. Вот есть Москва. Туда ездил Костя. Там был Егор, записи которого лежали в моем рюкзаке. И ничего хорошего они в ней не увидели, хоть и были не везде и недолгое время. А вот девочке Варе родной город нравится. И может быть, да даже наверняка, Варвара тоже станет настоящим человеком, знающим свое место и дело. Но она живет быстро. В вечной спешке и суете города. Ее окружает то, что не должно окружать хорошую умную девушку. Но это есть. И от этого никуда не уйти. Поэтому надо драться. Надо лечить этот мир.
Я думал так. А потом вспомнил самого Егора. Мне было интересно, чем он занят в настоящее время. Костя ездил в столицу год назад. Теперь Егору восемнадцать лет. Я хотел его увидеть сам. И я пообещал Косте, что отдам Егору тетради. Костя дал мне номер сотового, который узнал от своей сестры Вари. Я положил бумажку в маленький кармашек своего рюкзака и забыл про нее. Я ехал к себе домой с записями на диктофоне и в тетрадях, которые поскорее хотел перепечатать. Но что-то нашло на меня. Я пошарил рукой под койкой, достал рюкзак, открыл маленький кармашек, извлек сначала телефон, затем скомканную бумажку, развернул ее и от чего-то дрожащими пальцами, набрав номер, нажал кнопку вызова. Казалось, гудки длятся очень долго. На самом деле ответили довольно быстро и бодрым голосом.
- Да!
- Егор?
- Да. Кто говорит?
- Это Гриша, - я сглотнул. – Я… я от Кости.
Я подумал, что парень спросит, от какого Кости, но он понял сразу.
- Ясно.
- Егор, - я замешкался. – Мы можем встретится через два дня?
- Да, - ответил парень на том конце. – Где именно?
- Я из Екатеринбурга, - пояснил я. – Я позвоню, как подъеду.
- Хорошо. Лучше позвоните часа за два.
- Ладно, - я не особо верил, что этот разговор происходит, а не является моим сном.
- Договорились, - заключил Егор. – Доброй ночи.
- Доброй, - растерянно отозвался я.
Послышались гудки. Я медленно убрал телефон с бумажкой в кармашек и засунул рюкзак обратно. Вокзал города, в котором жил Егор, был конечным по маршруту поезда, в котором ехал я. Но билет у меня был только до Екатеринбурга. Я ехал домой. Я не знал, как буду добираться до нужного мне места. Я не знал, как я объясню родителям, которые ждут меня, что приехал позже. Я не знал, остались ли билеты от Екатеринбурга до города Кости на мой поезд. Навряд ли. Но я должен приехать. И я приеду. Меня ждут. Я спешил туда, куда меня тянет, но не ждут. Так было с дядей Васей. Но Егор ждет меня, а меня к нему тянет. Я чувствую, что этот человек сделал многое за год. И я еще очень многое могу узнать.
В конце концов, я закрыл глаза и задремал. Эти две недели были длинными. Пора бы и отдохнуть.
А поезд мчал дальше. Завтра вечером он прибудет в Екатеринбург. На вокзале будет сидеть моя мать. Но я не выйду к ней. Я договорюсь с проводницей и за имеющиеся у меня деньги поеду дальше. Дальше. В небольшой сибирский городок, где живет парень по имени Егор Велесов и ждет меня. Он не знает обо мне ничего, но ждет. Лишь потому, что я друг Кости. И за два часа до прибытия я достану свой телефон и наберу номер, записанный на маленькой скомканной бумажке.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
далее - книга Система Гора
Комментарии
На мой взгляд, твои диалоги становятся всё лучше и лучше. Читать их реально очень интересно. Кроме того, они очень кинематографичн ы (наверняка сказались твои киноопыты), т.к. представлять описанное очень легко. Как по мне, диалоги в "Пустом году" и в этих рассказах написаны очень талантливо и обдуманно. И это круто.
Более того, приятно читать у нас на сайте настоящую прозу - в том смысле, что с героями, сюжетом и конфликтами. Ты чуть ли не единственный в последнее время, кто её пишет. И у тебя это также всё лучше получается.
Ещё одно. Я давно заметил, что мы (в смысле начинающих рассказчиков/пр озаиков) очень часто грешим необдуманными, неправдоподобно быстрыми концовками, зачастую вызванными ленью, спешкой и нежеланием додумать. Когда-то я писал тебе об этом в комменте к одному из более ранних рассказов. Но в этих у тебя очень гладко получается именно развязка.
Хорош, что тут еще сказать
P.S. Понравилось, где песня переплетается с рассказом.