Заключительная часть трилогии "Счастье". Продолжение глав "Звонок" и "Пальцы замерзли".
Было светло. Павлик очнулся в том же скрюченном, изломанном положении, в котором был под лавиной. Альпинистское снаряжение исчезло, на Паше была только клетчатая рубашка и удобные джинсы - его любимая одежда. Ничего не болело. Павлик встал, посмотрел вниз - пола не было. Вроде стоит на чем-то твердом, но на чем? Огляделся... Ни потолка, ни стен, ни дверей. И лишь табличка, будто парящая в воздухе: "Всему свое время". Павлик подошел к ней, постучал по предполагаемой прозрачной стене. Пальцы почувствовали твердое, но звука не было. Растерянный Паша обернулся и вновь осмотрелся. Вокруг ничего и никого. Ни звука. Он сел, прислонившись спиной к стене и задумался. Может, уснул, хотя кто знает, можно ли здесь уснуть.
Здесь - где?..
Вдруг послышался взволнованный голос Наташки:
- Это он!
И ответ Паука:
- Не плачь, Нат... И ты, Фломастер, тоже не реви...
Пашка вскочил, его сердце бешено колотилось. Где они? Где?!
Но понял, что это лишь отголоски того, прошлого - жизни. Видимо, ему показывают как сейчас развиваются события на Земле.
Павлик улегся у стены. Лежать было немного жестко, но особых неудобств юноша не испытывал.
Новое видение перед глазами. Старик, сжигающий на огне газовой печки прорву бумаги. Этого человека Паша не знал. А может и знал, но никак не мог вспомнить, кто это.
Павлик вспомнил про свою гитару и изо всех сил попытался увидеть, что сейчас с ней происходит - лежит она позабытая или кто взял ее в руки. Но в голову приходило совсем не это. Приходил Лешка-фломастер, плачущий навзрыд у обрыва, стоящий в полном одиночестве и не скрывая слез и отменных ругательств на судьбу. Хоть у Фломастера и был сын, что делало его самым ответственным и опытным по жизни, сейчас он вел себя, как ребенок...
"Странный же ты человек, Тяпкин..." - подумал Паша.
Неизвестно, сколько времени он так пролежал.
В пространстве появился новый человек. Паша сразу его почувствовал и открыл глаза.
Тот мужчина был в коричневых брюках, натертых до блеска туфлях и коричневом пиджаке, надетом поверх кремовой рубашки. На голове незнакомца красовалась шляпа-котелок. Мужчина опирался на трость с резным набалдашником. Он элегантно, как истинный джентльмен, приподнял шляпу... И тут же уронил ее и трость.
- Батюшки... Павлик... Мой Павлик!
- Павел Валентинович... - поправил юноша.
Он вспомнил: Мужчина из его видения.
Валентин Викторович не мог поверить глазам: Это он, его милый сын, маленький Павлик, которого отец узнал бы из тысячи детей. К тому же в письмах сыночек регулярно присылал свои фотографии.
Но как же они встретились? Ведь только позавчера Валентину сообщили, что Павел разби...
Нет, Находкин-старший и думать об этом не мог.
Павлик начинал вспоминать. Он заметил в глазах старика какую-то неуловимую особенность, этот изучающе-удивленный взгляд, присущий только... Его отцу!
- Папа? - робко спросил он.
- Папа, - ответил старик, и голос его дрогнул.
Воцарилось молчание. Оба осматривали друг друга со всех сторон. Паша заметил, насколько сильно постарел его отец. Седые брови превратились в огромный мохнатые гусеницы, глубокие морщины испрещили лицо, нос стал загибаться книзу, как у орла. Но это ничуть не портило внешности отца. Наоборот, он стал выглядеть даже лучше. Истинный джентльмен.
Находкин-старший во все глаза рассматривал сына, стараясь заметить каждую черточку, каждую линию, будто его могли отнять через несколько секунд. Запоминал и каштановые волосы, и лихой чуб, закинутый назад и морщинки у глаз, которые появляются у улыбчивых людей.
Старик первым нарушил молчание.
- Павлик, где мы?..
Паша внимательно посмотрел в глаза отцу. Не хочется такое говорить.
- Пап, ты сам не понимаешь?
- Значит все-таки ты умер. И я, - в глазах старика читалась неподдельная грусть.
Но вдруг мелькнула радость:
- Но ведь мы здесь вместе! И значит, Ирина тоже здесь! Ты уже искал ее?
- Нет. Здесь никого нет, в том числе и мамы.
Находкина-старшего будто внезапно укололи маленькой иголочкой. Он сел прямо на пол, не по-джентльменски, пытаясь скрыть волнение. Сейчас он сможет узнать все.
- Ты вспоминал маму там, в горах?
- Да.
- А меня?
Валентин поднял глаза на сына. Тот тоже присел.
- Папа, но я же писал тебе письма, и много.
- Нет, сын, это писал совсем не ты, - усмехнулся мужчина. - Ты всегда намеренно делал ошибку в слове "занимаюсь". Писал через "е". Тебе казалось, так правильней.
Он сделал паузу, собрался с духом и спросил:
- А кто?
- Одна девушка, Наташка.
- А ты ей очень нравился, - заметил отец.
- Как ты узнал? - искренне удивился Павлик.
- Писать за кого-то письма чужому человеку - большой труд.
Пашка понял.
- Прости меня, пап...
Валентин молчал. Слишком велико было падение сына в его глазах. Наконец он ответил.
- Забудь, Павлик. Забудь. Сейчас уже по-другому.
Паша попытался спешно перевести тему.
- Папа, только подумай: Если мы выйдем из этой комнаты, то, раз мы уже неживые, сможем делать все, что захотим! Мы не будем зависеть от обстоятельств! Я смогу стать великим музыкантом, а ты... А ты...
- А я смогу проводить время с тобой, - улыбнулся старик.
- Выходит, что, - Пашке показалось, что он говорит чрезвычайно важную вещь, - что если мы здесь вместе и наверняка можем повстречать и маму, и всех тех, кто здесь уже давно, можем дождаться тех, кто еще на Земле...
При этих словах Павлик подумал про Паука, Лешку-Фломастера и застенчивую Наташку.
- И можем делать все, что захотим... Выходит, что мы счастливы?
Казалось, Пашка и сам не верит своим словам.
А в глазах Валентина читалось недоумение, недоверие и восторг.
- Мы счастливы, - твердо ответил он.
И тут же в стене открылась дверь.
Не сговариваясь, бок о бок, отец и сын пошли к ней.
Они счастливы.
Комментарии
Спасибо за отзыв!
"- Мы счастливы, - твердо ответил он.
И тут же в стене открылась дверь.." - может: - Мы не виноваты... и тогда дверь открылась? Впрочем это мое мнение.
Еще мне показалось, что к середине третьего рассказа автор заспешил и получилось немного комкано. ((((
А вообще, ты Алена молодец!